Геннадий Игоревич Гладков

(р. 18 февраля 1935, Москва) - композитор.

Родился в музыкальной семье (отец - аккордеонист, играл в джазовом оркестре А. Цфасмана). Учился в Институте красителей, участвовал в организации музыкальных вечеров, самодеятельных ансамблей. Впоследствии окончил музыкальное училище при Московской консерватории и Московскую консерваторию имени П. И. Чайковского по композиции у профессора В. Г. Фере (1964). По окончании аспирантуры в течение пяти лет занимался преподавательской деятельностью, в том числе в консерватории. С 1962 начал писать музыку для кино. Дебютная картина - научно-популярный фильм <Тайны минувшего>. Автор большого числа музыкально-сценических произведений. С 1992 ежегодно пишет детские мюзиклы для Кремлевской елки. Постоянно сотрудничает с поэтами Ю. Энтиным, Ю. Кимом, режиссером М. Захаровым, певцом О. Анофриевым. Широкую популярность принесли композитору песни, написанные для мультипликационных фильмов: <Бременские музыканты>, <По следам бременских музыкантов>, <Как львенок и черепаха пели песню>, <Поезд памяти>, <Голубой щенок>, <Разлученные>.

Николай Картозия

ЗВЕЗДНАЯ ГОСТИНАЯ: КОМПОЗИТОР ГЕННАДИЙ ГЛАДКОВ

Ведущая - Оксана Таран

Радиостанция Маяк 4 мая 2000 г. 21:10

- Здравствуйте, дорогие друзья, вы слушаете радиостанцию "Маяк" и традиционную программу "Звездная гостиная". Очень рада приветствовать всех тех, кто настроил свои радиоприемники на волну нашей радиостанции. В студии Оксана Таран. Но моя программа, конечно, совершенно невозможна без гостя. Я очень рада вам представить моего любимого композитора и признаюсь в любви сразу же и без поворотно - это Геннадий Игоревич Гладков. Здравствуйте, Геннадий Игоревич.

ГЛАДКОВ: Вообще я всегда рад, когда мне объясняются в любви, но на радио тем более. Я как-то радио по старой памяти люблю больше телевидения. Не могу тоже вам не признаться.

- Спасибо. Ну, во-первых, я действительно признательно признательна, что вы нашли время и заглянули к нам на огонек к нашей радиостанции, тем более, что все наши слушатели ваши давние поклонники и любят очень вашу музыку. Геннадий Игоревич, ну вообще-то можно сказать совершенно уверенно, что вы человек счастливый и судьба у вас более чем счастлива. Потому что не так давно мы с вами беседовали, вы сказали какие-то очень горькие для меня слова, что настолько было интересно работать и настолько велика была планка, которая держалась режиссерами и актерами, с которыми вы работали, что сейчас некоторым образом чуть, может быть, даже утерян интерес к некоторым формам работы.

ГЛАДКОВ: Ну вы знаете, может быть, это зависит от времени. Конечно, я попал в такой вот 70, в конец 60-х, начало 70-х годов, я попал в кампанию с такими прекрасными актерами, ну сверх талантливыми. Такие как начинал молодой Боярский, Алиса Фрейндлих была в полном расцвете в Петербурге. здесь в Москве Захаров из театра Сатиры перешел в Ленком и получил театр в свои руки, стал главным тоже мы начали. Тиль у нас пошел, Караченцов появился. В общем, конечно, была такая бурная жизнь и, конечно, такой был успех и такое слежение за творчеством, что, конечно, сейчас все немножко не так. Но может так и надо. Для кого-то сейчас время то звездное, которое было для меня в 70-х. Ну, конечно, лично для меня, конечно во многом я вспоминаю то бывшее и оно мне кажется совершенно уже недостижимым.

- Ну тем не менее в последнее время вы, быть может, как не всякий, кто может этим похвастаться востребованный именно новым поколением актеров, режиссеров и даже музыкантов. Потому что у вас идет престижный очень сейчас модный спектакль "Мужские сезоны" с Домогаровым и Полищук. Вы все же работаете над новыми "Бременскими музыкантами" и еще вы, наверное, даже и ряд тут выстроить не на чем, вы все-таки добились того, что снят фильм мюзикл "На бойком месте" по Островскому. То есть, вот если это простое перечисление, ну как бы невозможно, грех жаловаться.

ГЛАДКОВ: Нет, работа есть, действительно, грех жаловаться. И к тому что вы сказали, кроме спектакля "Мужской сезон" сейчас вышел спектакль с моей музыкой называется он "Сильвия". Это в той же антрепризе у Малокянца, который сделал "Мужской сезон", так сказать, под свое крыло взял и вот здесь "Сильвия" с блестящими артистами: Тараторкин, Евгения Симонова и Чулпан Хаматова, ну просто высший класс. Так что я на этом спектакле, я скажу честно, я что-то ощутил из тех 70-х годов, пахнуло блистательной игрой и каким-то фантастическим талантом.

- А кто режиссер спектакля?

ГЛАДКОВ: Режиссер спектакля мой давний друг, мы с ним сделали около 10 работ вместе в театре - это Петр Штейн, который, кстати, делал "Мужской сезон" мы с ним у Захарова и последняя наша работа тогда была "Дорогая Помела" очень долго шел в Ленкоме спектакль. Он ставил и "Бременские" в театре. Так что просто я получил, наконец какое-то удовлетворение. Оксана, намекнула мне на то, что было когда "Проснись и пой" в 70 году мы поставили в Сатире. Вот такой был прием примерно.

- Спектакль уже идет, он, к сожалению, пока премьерный только для москвичей.

ГЛАДКОВ: Ну почему, они и в Екатеринбург его сейчас возили. Говорят там был какой-то феноменальный успех. Сейчас он будет здесь в мае идти 22, 23 в МХАТе.

- Спектакль называется "Сильвия".

ГЛАДКОВ: Пьеса американская. Я вообще-то к американцам так немножко так набычившись отношусь.

- Почему?

ГЛАДКОВ: Ну, после этих фильмов дурацких, которые нас совершенно уничтожили, вот эти все триллеры, вот эти страшные фильмы, вообще эти глупости. Я уже сижу и думаю, что американцы просто оглупели настолько, что от них ничего толком нельзя получить. Но нет, вот видите, человек нашелся Гений некий автор написал пьесу, его перевели здесь и она оказалась такая милая, душевная и такая очаровательная, что я в нее влюбился с первого прочтения и держал ее двумя руками, как бы у нас ее не отняли. И я радостно написал такую старомодную, искреннюю музыку 60-х годов, которая туда как раз ложится. Понимаете, надо, чтобы она туда ложилась, другой раз это и не подходит, а тут вот как раз удача такая.

- Сейчас, пользуясь терминологией кино, по моему настало время сделать стоп-кадр и послушать один из музыкальных фрагментов из фильма ну давайте "Человек бульвара Капуцинов" - это фильм вами любимой, это фильм Аллы Суриковой и Андрея Миронова, и тем более, что песня практически уже теперь используется как гимн кино.

- Мы продолжаем нашу беседу. Геннадий Игоревич, вот вы сказали о том, что музыка к спектаклю "Сильвия" сознательно вами стилизована в 60- е годы. То есть бытует мнение, я не знаю согласны вы с ним или не согласны, что вы блестящий стилист и что, если нужна какая-то ни было музыка там ну эпохи Сирано де Бержерака или Лопе де Вега, или еще какого-то бы то ни было костюмного исторического кино, то тут надо звать Гладкова. Это действительно так?

ГЛАДКОВ: Ну, вы знаете, я не знаю, можно позвать и другого композитора, может он тоже напишет не хуже. Но я человек театральный, на мне печать с детства. Мои друзья, вот мой самый близкий друг с детства Василий Ливанов, он учился когда в Щукинском училище, то я с ним вместе практически прошел все эти 4 года. Я с ними дружил, я писал им музыку.

- А с вами заканчивал Консерваторию, если вы с ним театральное?

ГЛАДКОВ: Нет, нет. понимаете, это им не дано. От слова сольфеджио, они падали в обморок все, они понимали, что это не для них. Но я развлекал их там, пел и на гитаре и мы довольно веселую жизнь прожили, а не такую консерваторскую, как вы сказали, но мрачноватую такую немножечко. А мы с ним дружили и вот до сих пор, понимаете, я уже к театру так прилип, и я когда вхожу я все понимаю, все мне иногда говорят, да ты пойди и сам покажи. Вот сегодня был на репетиции, мне сказал Олег Ефремов: "Ну пойдите покажите вот как это надо сделать". Я по старой памяти пошел на сцену, стал что-то там изображать. Понимаете, это уже печать такая, театральная. Поэтому мне интересно написать музыку как бы переодевшись в какой-то костюм старинный, я не знаю, испанский, итальянский, французский, понимаете, мне это интересно, как маску. У каждого, так сказать, свое. Мне это очень нравится. Хотя все равно меня очень люди такие дотошные они меня всегда узнают под маской, они меня узнают по музыке, но для меня всегда интересней написать новое что-то, вот чего я еще не писал, понимаете. Я никогда не писал ничего китайско-японского. Хотя почему, в "Дон Жуане" в кукольном театре у меня было.

- То есть, практически не осталось той цивилизации, к которой бы вы не прикоснулись музыкально.

ГЛАДКОВ: Вот кстати говоря, про японцев. Вот в "Бременских" в новых как ни странно есть номер черный пояс номер карате, которую поет сыщик. Вот там уж я погулял, я уж там и с оркестром побаловался и со всеми этими... Это же все интересно, это куча интересных инструментов возникает, которые просто так не будешь использовать в нашей жизни, понимаете, а там всякие вот эти какие-то кастрюльки японские, какие-то тарелочки японские, и прочие инструменты, которые выговорить-то невозможно толком, а так они, как говорится, к месту и всегда смешно и весело. В этом еще номере я еще немножко ругаюсь по-японски, но вы все равно ничего не поймете, там все вполне цензурно, но это ругань.

- Ну правильно, это уже сериал получается, потому что в старых "Бременских" для вас была вами самим же посвящена и прописана роль совершенно обворожительного короля, за которого вы пели, ну и чтобы в новых "Бременских" не пошутить и не исполнить арию...

ГЛАДКОВ: Ну, а короля я отдал петь Михаилу Боярскому. Он за это время, как сказать, вырос очень сильно и даже уже сам стал почти дедушка и я ему передал эту роль, и он очень хорошо спел ее.

- Не жалко?

ГЛАДКОВ: Ну нет, Мише мне ничего не жалко. Я его так люблю и считаю его просто нашим самым ярким поющим актером, поэтому для него мне никогда не жалко. Миша всегда блистательно все делает.

- Геннадий Игоревич, я хотела бы немножко поговорить о том, кто же тогда, если вы считаете себя абсолютно театральным человеком и как бы закончившим немножко театральный вуз, хотя бы по одной сфере, по знанию коридора и знанию пластики, но без диплома. То, кто привел вас в кино?

ГЛАДКОВ: В кино, вы понимаете, вот так опять никуда не денешься, в общем во многом меня привел Ливанов. Например, он кончил, как актер и режиссер, мы с ним написали сказку "Три толстяка" в Щукинском училище, как диплом его режиссерский и потом он пошел н а высшие режиссерские курсы, сразу так сказать. Он такой человек был очень шустрый, как мы все, мы такие горячие, нам все время чего-то хотелось нового, вот и он делал диплом и диплома он делал мультипликационный фильм "Самый, самый, самый, самый" по своей собственной сказке. Ну и кто музыку писать, конечно, его друг. Он меня привел на мультфильм. Они сказали: "Ну и что это, он еще в консерватории учится". Нужно, чтобы был член Союза композиторов. Ну они просто не знали с кем они связались. Ливанов там устроил такой скандал. Он человек очень крепкий, волевой. Они сказали: "Ну хорошо". Ну тогда он получит самую низкую ставку. Я с казал: "Василий, не спорь, пусть они дадут мне низкую ставку, но это будет первый и последний раз". Итак и вышло, потом я получал высшую ставку. Так что все Ливанов, вот так вышло.

- А когда была назначена самая высшая ставка после как Львенок и черепаха пели песню?

ГЛАДКОВ: Вы знаете, практически вот уже "Бременские музыканты" ведь были как бы третьим фильмом. Вот был "Самый, самый", потом был маленький такой фильм "Четверо с одного двора" и потом уже "Бременские музыканты", и потом уже там пошли дальше.

- Ну после "Бременских", конечно...

ГЛАДКОВ: Ну после этого вопрос был снят. Это даже было чрезмерное. Мы настолько все это не ожидали, поэтому действительно повезло. Но в кино, вот например, в документальное и в научное кино, я начинал с этого, меня привел режиссер Тихонов. Мы закончили училище музыкальное вместе с моей женой Светланой и когда я закончил училище, то тогда мы поженились. И вот ее папа оказался режиссером Научфильм. Его долго пилили женщины, что мол, как же ты композитора не берешь, но своего то надо как-то продвигать. А он все время боялся, напишет плохо, а потом неудобно своего. Ну ему стыдно, знаете, он не может, такой человек знаете русский с комплексом наоборот не своих не продвигать. Ну, наконец, когда я был на 4-м курсе он меня взял в картину, я написал, у меня музыканты постучали смычками в знак признания. Он был дико счастлив, после этого я с ним успел до его смерти, он очень быстро скончался, к сожалению, мы не успели с ним развернуться, но несколько картин я с ним сделал. Он меня ввел в этот, я научился работать под экраном. Плывет пароход, понимаете, разговоры восстанавливают череп Ивана Грозного. Вот надо было какую-то музыку сочинять на это. Вот я научился под болты, которые там ввинчивают в гайки, о заводе какая-то тема. И надо было какую-то музыку. Вот я сталелитейный цех, что только я не писал, страшно вспомнить.

- А вы ведете подсчет тех работ, которые вами сделаны, начиная там буквально с самой, самой первой или нет?

ГЛАДКОВ: Нет, я ничего не считаю, есть люди, которые вот там чего-то подсчитывают.

- Вы ленивый или вам это просто не интересно?

ГЛАДКОВ: Нет, мне не интересно, я всегда люблю новое, я ужасно не люблю считать старое. Все говорят вот надо то-то сделать, я лучше новое напишу. А ты вот возьми музыку старую приспособь ее, я говорю, да нет, давай лучше что-нибудь новое напишем. Проехали и проехали. Я не люблю возвращаться в старые места, вот у меня такой знаете, бзик немножечко, псих. Знаете, я вот по стихотворению Шпаликова. "Никогда не возвращайся в прежние места".

- Значит вы не тщеславный?

ГЛАДКОВ: Вы знаете, нет, я не могу сказать, что не тщеславный. Мне приятно, когда любят мою музыку, мне приятно, знаете самый высший кайф, как композитор. вот когда аплодируют все моей музыке, а я где-нибудь с боку смотрю и чтоб меня не было, а я вот в дырочку подглядываю. А когда уж я вышел кланяться, ну вышел человек кланяться русские люди и вообще наш зритель всегда добрый. Ну вышел человек, значит надо похлопать обязательно. Ну тут уж неловко не похлопать. А вот когда его нет, а вот только его музыка, вот тут интересно, как реагируют. Поэтому, если на музыку реагируют... мне было очень приятно, когда, играя мою сюиту из "12-ти стульев" в зале Чайковского симфонический оркестр, то во время исполнения номера "Мадам Грицацуева", то народ смеялся. Это редко, чтобы на балетную музыку смеялись то для меня было редкостное удовольствие, вроде не положено, а они смеялись, думаю, значит чего-то я там нашел какой-то юмор.

- Господа, Геннадий вас сейчас не увидит ваши глаза и не услышит ваши аплодисменты, но пока в программе очередной стоп-кадр давайте поаплодируем маэстро.

- Геннадий Игоревич написал музыку к очень популярным и известнейшим фильмам я просто даже боюсь перечислить - это и "Убить дракона", и "Собака на сене", и "Человек с бульвара Капуцинов", и "Обыкновенное чудо", и "Бременские музыканты", и "Формула любви". Оказывается, человек очень не тщеславный и не знает точного количества фильмов, которые может быть, стали так популярны. потому что, знаете мое глубочайшее убеждение, что зрители любят музыкальные фильмы и очень их любят, и поющий актер это быть может самый популярный актер, которого любят еще больше, чем самого-самого любимого. И вы знаете, Геннадий Игоревич, я хотела вас спросить, вот актеры, режиссеры действительно вы работали с великими и актерами, и режиссерами, и может быть, даже художниками и в театре и в кино, и операторами. Но вот если, я думаю, что вам это уже позволительно, а, во-вторых, может быть, это уже и необходимо попытаться занести какие-то свои воспоминания в некую книгу, может быть, даже не знаю, называть ли это мемуарами, но воспоминаниями как минимум. Скажите, пожалуйста, как бы называлась тогда первая глава, кому бы она была посвящена или о чем бы она была.

ГЛАДКОВ: То есть вы имеете в виду, по хронологии или наоборот...

- Нет, вот вы придумали, вы решили сесть за книгу воспоминаний.

ГЛАДКОВ: Вы знаете, вот, конечно, при всех, так сказать, все отбросив и взвесив по душе это, конечно, Игорь Владимиров и Алиса Фрейндлих театр Ленсовета 69 год. Выпуск спектакля "Укрощение строптивой". Это, конечно, был какой-то как сейчас принято говорить судьбаносная и этапная вещь. Мы сделали этот спектакль, после которого меня ругали ну кто только и в каких только газетах. Уж в "Советской культуре" ну прикладывали и Игоря Петровича и меня. То есть нас ругали за хулиганство, за вот то, что сейчас стало нормой и, что сейчас перешло даже грани приличия, мы вот попробовали чуть-чуть Шекспира с пьедестала памятника...

- Это вам за спектакль "Укрощение строптивой".

ГЛАДКОВ: Да, ух нам попало. И почему это у меня поворотный пункт. Потому что ко мне Владимиров пришел как композитору не первому. Он уже 5 или 6 композиторов, и в Петербурге, и в Ленинграде, и в Москве обходил и все отказались. Вот такую систему, которую он придумал. А он как? Он сел за пианино и стал играть блатную песню, но только на слова Шекспира, стал импровизировать текст Шекспира, а аккомпанировать полу-"Мурку". Но у всех сразу волосы дыбом, все говорят: "Ну, что ты хочешь, чтобы нас из Союза вышвырнули". И все отказались. А я наоборот, когда он мне показал...

- А вы не были членом Союза?

ГЛАДКОВ: Нет, я был уже членом Союза, но я все равно завопил с восторгом. В это время я уже был членом союза, что я просто берусь немедленно. И я нашел. Ну, я, правда, конечно, это блатную выкинул эту "Мурку", а вместо нее написал итальянскую "Мурку", абсолютно итальянскую со всеми и это был главным лейтмотивом этого спектакля, который имел фантастический успех у публики и чудовищный разгром в прессе.

- Ну значит, та самая итальянская блистательная серенада "Уно моменто" уже не первая в вашей жизни, поэтому она уже вторая после немыслимого успеха итальянской "Мурки" в спектакле Владимирова, тогда ничего не остается сделать, просто объявить еще один стоп-кадр и послушать "Уно моменто".

- Геннадий Игоревич, ну так как композитор это только считается, что композитор работает башней слоновой кости, он где-то там творит и прислушивается к каждой своей великой мысли, которая снисходит на него и выжидает того самого режиссера, который появится в его жизни и сразу знает, что он именно его композитор, и сразу пригласит его на работу. Все-таки композитор - это профессия общественная. Мне так кажется, что для того, чтобы быть востребованным, ангажированным обязательно надо где-то бывать, с кем-то общаться. Ну я знаю, что вы не то что нелюдимы, но вы очень редко, вас можно увидеть в Доме кино, на Никах, вы не имеете никаких особых таких наград, по моему одна единственная награда за музыку Ника, да, вам вручена за музыку...

ГЛАДКОВ: У меня две Ники - одна за "Убить дракона", другая за " На бойком месте".

- Всего две Ники.

ГЛАДКОВ: Ну хватит.

- Я не знаю, по крайней мере, напоминать о себе тоже надо. На экранах телевизоров вас не увидишь, никакие интервью вы не любите давать, только по дружбе и по какой-то такой приятной. Я знаю, что мне и радиостанции "Маяк" вы не отказываете.

ГЛАДКОВ: Я своих друзей всегда уважаю, люблю и им не отказываю, но а так стараюсь, конечно.. Я ужасно не люблю вот эту суету, это так называемая светская жизнь. Знаете, раньше, когда я был помоложе я, конечно, больше и на телевидении был, но тогда меня не так уж хотели. потому что я считался какой-то в Союзе композиторов, у меня была такая подпорченная репутация.

- Чем же это?

ГЛАДКОВ: Ну вы понимаете, вот какой-то сам по себе, как-то не подчиняется, никуда его нельзя. Вот В Германию не пустили на премьеру "Бременских" не пустили.

- Почему, не выездной?

ГЛАДКОВ: То есть как бы выездной, но если выездной, то уж раза два на партбюро уж так отстригут, уж так пройдутся. Но меня выручали какие-то люди, например, Юрий Абрамович Ливитин он был в партбюро, меня всегда выручал. Я, Дашкевич, мы всегда считались какими-то малоприятной публикой. Поэтому тут с нами было трудно и нас особо не выдвигали. Если бы, условно говоря, не Родион Щедрин, который просто в момент перестройки побежал куда-то, я не знаю, и мои документы, которые вечно лежали на первое звание на заслуженное, ну мне бы его никогда не дали. Так вот Родион Константинович взял и мне его сделал. Потому что я к этому не прикладывал никаких усилий. Потому что на один лад - вот сделайте то-то, тогда получите. Вот был у нас такой разговор. Я и сейчас это не делаю, поэтому мне совершенно...

- Поэтому вы не народный артист?

ГЛАДКОВ: Нет, нет, я не народный, но я рад, что меня народ любит. Мне это дороже, чем быть народным артистом, которого говорят: "А кто это?" Понимаете, у нас сейчас много таких народных артистов, которых считают, а кто это такой, что это за народный артист, что он, собственно сделал. Поэтому я очень рад, тем, что публика меня любит. И когда я редко выступаю, я вижу обратное, так сказать, ход ко мне, я им выдаю, они мне и я очень рад.

- Ну мы желаем успеха вам, Геннадий Игоревич, огромного количества работы, только прекрасных впечатлений. Спасибо вам за то, что пришли.

ГЛАДКОВ: Спасибо вам.

Начни с начала Не забывай Где мне взять такую песню Утренняя почта