Мария Пахоменко

Пахоменко Мария Леонидовна

Певица; родилась 25 марта 1937 г. в деревне Лютня Краснопольского района;
Народная Артистка России;
замужем за композитором Александром Колкером, дочь -- Наташа, режиссер и сценарист; внучка -- Мария Пахоменко-младшая.
Проживают в Санкт-Петербурге.

Записала 10 дисков-гигантов и сняла на телевидении 6 музыкальных фильмов, вела телепередачу "Приглашает Мария Пахоменко";

Лауреат международного конкурса МИДЕМ (1968, Канны, Франция);

Гран-при конкурса "Золотой Орфей" (1971, Бургас, Болгария);

Рассказывает муж певицы - композитор Александр Колкер

Все мои лучшие песни спела Мария Пахоменко.

Трудно представить, что я эти песни понес, предположим, Пьехе. Были бы серьезные осложнения в семье. Кроме того, мне нравится манера пения Марии -- очень искренняя, доверительная, очень русская...

Я увидел Машу впервые, когда она была совсем юная. Я был ненамного старше. У Маши была потрясающая коса -- действительно до щиколоток... И абсолютный слух!.. А у меня была пара популярных песен и сердцебиение. Я ухватился за эту косу и... вот до сих пор не отпускаю.

Нас всегда... сейчас уже нет... не тот возраст... но когда мы были помоложе, нас всегда друг с другом разводили. Звонили по телефону, две-три фразы, потом: "А правда, что вы разошлись?" Сначала я говорил: "Ну что вы! У нас семья! У нас все замечательно!" Потом мне надоело. И я стал отвечать: "Да! Случилась беда... Вчера оформили развод... И Маша вышла за Кобзона, а я женился на Пьехе!"

Получали огромное количество писем:

"Муж моей любимой женщины! Я сейчас служу на Севере в армии, но когда выйду на свободу, я приеду и тебе, сука, отрежу шнобель первым делом! Я слышал, что ты бьешь Марию. Смотри у меня! Высылаю свою фотографию. Нас двое здесь -- я в шапке, а брат без шапки".

Или: "Дорогая Мария! Я безумно люблю, как вы поете. У вас чистый голос, как ручеек, не то что у Пьехи. Или Пиехи -- не знаю, как правильно пишется. Она, вероятно, не пьет продукт пчеловодства прополизат. А вы, вероятно, пьете. Я посещаю все ваши концерты... но это тайна".

Или: "Многоуважаемая Мария Леонидовна! Безумно высоко чту ваш талант! Вчера решил купить катер с мотором. В нашем городе ходят легенды о вашем бескорыстии. Прошу прислать две тысячи рублей. Если это вам сложно, пришлите тысячу, а тысячу будете должны".

Когда приходили алкаши, они попросту пели: "Разговоры да разговоры! Сердце к сердцу тянется!.. Мария, дай треху!"

Моряки какие-то приходили: "Ах вы ночи, матросские ночи!"

Шизофреники, с трясущимися губами: "Люблю Марию! И все!"

О Маше

Вот стоит "Золотой Орфей", который Маша привезла первой на нашу землю с международного фестиваля в Болгарии...

Меня, естественно, не выпустили. (Я не мог ехать с женой: а вдруг?!) Сидел в Ленинграде, названивал в Министерство культуры: "Как там Пахоменко?!" Отвечали: "Мы, к сожалению, не в курсе дела. У нас закончился лимит на телефонные разговоры". Ночью звонил в Варну, приглашал атташе по культурным вопросам: "Как там Маша?!" Отвечали: "Мы очень заняты, у нас текучка!" (даже по телефону я ее, абонентшу, видел -- дама с халой на голове!). В конце концов снизошла: "Я видела только одно -- всем один букет цветов, а Пахоменко -- три".

У меня от сердца отлегло...

В жизни Маша -- человек более чем скромный. Косу свою всегда прятала, а тут... У нее не было парикмахера, никого не интересовало, где она возьмет платье, туфли и так далее... Она: "Я думала-думала..." В общем, распустила водопадом свои волосы, вышла и... уже могла не петь.

"Гран-при"! Высшая награда! "Золотой Орфей"! (Само собой, не только и не столько за "водопад волос"! За голос!)

Позвонила в Москву, в министерство: "Ура! "Гран-при" -- наш!" Там клерк один отреагировал: "Чего кричишь?! Гран-при, гран-при! А где первая премия?!" Потом Фурцева хотела оставить этого "Орфея" в Министерстве культуры -- но Маша отстояла... И вот с 1971 года он стоит здесь и принес нам много неприятностей -- нам надоели вопросами и на концертах, и по телефону, вот из обкома партии тоже звонили: "Скажите, он правда из чистого золота?"

Я всегда отвечал: "Да! Четыре с половиной килограмма чистейшего золота! Прошу выставить охрану!"

Даже нынешняя бритоголовая братва должна понимать, что международные призы не бывают из чистого золота, особенно в четыре с половиной килограмма.

Вот... забавно... В Каннах в 1969 году Маша получила "Нефритовую пластинку" -- первую ее международную награду. Мы тогда только еще выходили из нищеты.

Да, так вот Канны. Поздняя осень. У Маши -- модная тогда дубленочка... Можно сказать, единственное что у нас есть.

Дирижер приглашает на репетицию Марию Пахоменко (она пела мою "Чудо-кони" и пахмутовскую "Ненаглядный мой").

Перед ней в зале сидит какой-то тип -- заросший, косой, черный, небритый. Оставить дубленку, выйти к оркестру?.. А вдруг, не ровен час... Взять одежку с собой на сцену -- хохот будет! Пошла так... Спела с блеском, вернулась. Уф! Дубленка на месте.

Следующего объявляют: "Композитор Франсис Лей!" И что вы думаете? Встает этот самый -- косой, черный, небритый...

Оскомина

С Пугачевой я впервые встретился в Сопоте. Я был в жюри от Советского Союза, она приехала с "Арлекином". Не могу сказать, что мы очень хорошо знакомы или в приятельских отношениях. Она знает, кто такие Саша Колкер и, конечно, Маша Пахоменко, я знаю, кто такая Алла Пугачева. И вот в недавнем цикле передач про Аллу Борисовну... Эмил Димитров высказал ей восхищение в том смысле, что она первая, завоевавшая "Гран-при "Золотой Орфей", -- и она милостиво согласилась и подтвердила. Хотя это произошло на четыре года позже после Марии Леонидовны... И осталась оскомина: зачем же походя... вот так...

Записал Андрей ИЗМАЙЛОВ

"ОГОНЕК", № 12, 24 марта 1997